В свете праздничных огней улица сияла, словно обсыпанная золотой пыльцой. Пряничные здания по обеим сторонам дороги, круглые козырьки ресторанов, горящие весельем лица подростков, снующих туда-сюда в самодельных костюмах, – всё купалось в янтарном цвете. Рута замедлила шаг, втянула носом холодный воздух и шагнула в сторону, чтобы пропустить компанию ходячих мертвецов среднего школьного возраста.
«Смешные».
Никогда ещё не была в Риге на Хеллоуин, ничего не знала ни про местные традиции, ни про знаменитый «парад нечисти» - шествие переодетых вампиров, зомби и ведьм от берега Даунавы к Бастионной Башне, начинавшееся с наступлением сумерек.
Сама потом долго ходила за переодетыми людьми в Старом Городе, каждый раз за разными: прислушивалась к смеху и шумным разговорам, пила безвкусный уличный кофе, болтала с ряжеными незнакомцами, вежливо отклонила несколько предложений присоединиться к празднеству и старательно делала вид, что ей есть, куда сегодня ещё идти. Ближе к полуночи в очередной раз свернула куда-то за угол и обнаружила себя перед смутно знакомой деревянной дверью. “Black magic” светились желтым буквы на вывеске. Да, точно, она здесь уже проходила. Когда-то очень давно они с Эдом тоже набрели на это место во время прогулки по Старому Городу и даже собирались как-нибудь зайти, но так и не успели.
Впрочем, они много чего не успели.
- Добрый вечер! – девушка за прилавком улыбнулась новой посетительнице. У девушки было лукавое, как и мышки, лицо, и короткие, ярко-красные волосы, которые резко контрастировали с надетым на ней средневековым платьем.
Кафе пустовало, не считая нескольких посетителей в самом конце дальнего зала. Рута огляделась. Помещение было обставлено в стиле средневековой аптеки и состояло из двух комнат, отделённых друг от друга кирпичной аркой. Взгляд Руты упал на угловой шкаф, скользнул по игрушечной фигурке рыцаря на самой крайней полке, по толстым потрепанным фолиантам, якобы исписанным старинными рецептами и, наконец, остановился на стеклянных колбах, горящих белым электрическим светом. Казалось, свет колб должен был рассеивать царящий в зале полумрак, но вместо этого он придавал сказочному интерьеру «Чёрной магии» нотку какой-то жуткости. «Будто здесь замок Синей Бороды, - подумала Рута, - А это - дверь в комнату, куда нельзя заходить».
Словно услышав её последнюю мысль, девушка с красными волосами вышла из-за прилавка и, проходя мимо гостьи, вдруг бросила с улыбкой: «Нажмите на фигурку рыцаря на полке и дверь откроется».
«...или можно заходить», - опешила Рута.
Шкаф действительно оказался дверью. Рута нажала на фигурку рыцара и дверь бесшумно отворилась на себя, открывая взгляду крутую каменную лестницу, ведущую в подвальный зал с низкими арочными потолками. Немного помешкав, гостья осторожно спустилась вниз, придерживаясь рукой шершавой каменной стены.
Тишину в нижнем зале нарушала только ненавязчивый голос клавесина. Посетителей, по сравнению с верхним этажом, здесь не было совсем - только красивая светловолосая женщина в таком же, как у красноволосой девушки, средневековом платье, сосредоточенно подметала пол. Высокий лоб женщины перетягивал кожаный трессуар с перьевой подвеской, а на круглые покатые плечи был накинут широкий алый платок, который то и дело приходилось поправлять.
«Колдунья из сказки», - завороженно подумала Рута, останавливаясь на нижней ступеньке лестницы.
- Простите, - сторожно подала она голос, почему-то по-английски. – Здесь закрыто?
Дама оторвала взгляд от пола.
- Да нет, - у неё был странный голос. Чистый, но с низкими насмешливыми нотками. – Открыто. Я просто прибираюсь. До вас здесь была... большая группа. – Она махнула рукой на пустые деревянные столики за своей спиной. Царящий в подвале полумрак частично скрадывал следы беспорядка, но все равно было очевидно, что ещё совсем недавно здесь было шумно.
Рута вдруг расслабилась.
- Русские туристы? – пошутила она. Проходя мимо пыльного зеркала, висящего на стене слева, молодая женщина впервые за долгое время решилась взглянуть на себя. Картина была безрадостной: жидкие тёмные волосы, стянутые в хвост на затылке, глубокие тёмные круги под глазами, болезненно заострившийся нос. За последний год Рута похудела настолько, что сейчас больше напоминала анорексичного подростка, чем взрослого человека, вот уже десять лет преподававшего лингвистику в университете.
- Почти они, - невозмутимо ответила на её реплику «колдунья», не заметив заминки. Отставила метлу куда-то угол, встала за стойку с другой стороны, подставила руки под струю воды из-под крана и деловито спросила: – Что будете пить? Или, может, есть?
- Пить, - решительно сказала гостья, игнорируя тошноту, подступившую к горлу от одного упоминания еды. – Что-нибудь горячее, пожалуйста. Можно даже горячительное... На ваше усмотрение.
Пока женщина тщательно смешивала что-то в огромной кружке, Рута с любопытством вертела головой вокруг. Если первый этаж кафе-бара «Черная магия» был похож на средневековую аптеку, то подвальный зал больше напоминал лабораторию колдуна-алхимика. С потолка свисали причудливые лампысамых разных цветов, на столиках горели толстые свечи, полки были до самого потолка заставлены всевозможными склянками, причудливыми колбами и пузырьками с настойками.
- А это что? – с любопытством спросила Рута. - Остатки нерадивых гостей?
На барной стойке прямо перед стояло несколько пузатых банок с прозрачной жидкостью, в которыз проглядывались якобы заспиртованные клыки, скрюченные перепончатые пальцы, заострённые черные когти и даже чей-то гигантский шершавый язык.
- Совершенно верно, остатки гостей, - немедленно поддержала шутку собеседница. Она перелила уже готовый напиток из джезвы в кружку и легким движением руки подтолкнула кружку к посетительнице. – Только осторожно, - сдержанная улыбка, - он довольно ядрёный.
- Ой. – Рута сделала обжигающий глоток рома с щепоткой кофе и закашляла. – Действительно... ядрёный.
По телу разлилось тепло, и тошнота, уже казавшаяся неизбежной частью вечера, ненадолго отступила. Рута прекрасно понимала, что облегчение временное, но была благодарна даже за такую короткую передышку. Кто знает, когда ещё так повезёт?
- Впервые в Риге? – спросила светловолосая дама, явно чтобы хоть как-то поддержать беседу.
Рута молча покачала головой, но решила представиться:
– Меня зовут Рута.
- Эвита. – Назвалась. «колдунья». – Вы плохо выглядите, Рута.
- Ага, - бесцветно отозвалась та. – Я в курсе.
Эвита равнодушно кивнула «в курсе так в курсе».
- А вы же обычно гораздо раньше закрываетесь, часам к десяти, - заметила Рута, чтобы сменить тему. – Помню, мы тогда поэтому и не успели зайти... А сейчас уже второй час ночи. Это в честь Хеллоуина?
- В честь Самайна, – с усмешкой поправила её Эвита, и тут Рута, наконец, обратила внимание на то, что глаза у собеседницы были разного цвета: карий и голубой. От этого почему-то создавалось неприятное впечатление, будто на неё смотрели два человека сразу.
- В честь Самайна, - задумчиво повторила Рута. Древний кельтский праздник, известный как «день мёртвых» или «день врат». Да, логично.
- Глупо закрывать обычные двери, когда открываются даже границы между мирами, - Эвита небрежно пожала плечами.
Рута снова широко улыбнулась - ну да, всё верно, у кафе-бара с названием «Чёрная магия» и не могло быть другой философии.
- И как, много народу из других миров к вам уже зашло?
Эвита изломила бровь и многозначительно указала взглядом на банки, в которых плавали заспиртованные остатки чудовищ. Рута звонко хохотнула.
Как хорошо всё-таки, что не осталась сидеть в номере.
- Вот знать бы ещё, - мечтательно протянула она через пару минут, - как нам самим уйти в какие-нибудь другие миры... Хотя бы после смерти.
Совсем не собиралась такого говорить, но всё равно вырвалось. Дурная, дурная голова.
- Ну, в некоторые можно попасть и при жизни, - снисходительно ответила Эвита, будто не заметив её запинки. – Особенно в такие дни, как сегодня. А куда-то -пожалуй, да, только после смерти. Тут как кому повезёт.
Рута облегчённо выдохнула: какая хорошая, так легко ей подыгрывает!
- Тогда будем надеяться, что мне повезёт.
Эвита ничего не ответила, но бросила на посетительницу цепкий, вопросительный взгляд. «А какого бы Мордора нет», - вдруг подумала Рута, - «ломаюсь тут, вся такая несчастная и таинственная, а ведь кому ещё рассказывать такое, как ни прекрасным ведьмам, которых видишь в первый и последний в жизни раз».
- Мой лучший друг, - выпалила она, пока не передумала, - по совместительству муж, узнав, что я пишу магистерскую по языку квенья - одному из эльфийских языков у Толкиена - решил набить себе цену и на первой же встрече выдал: «Разница между мной и другими людьми заключается в том, что, умерев, они попадут в рай, а я – попаду в Средиземье! Чем не причина ужасно меня любить?!»
– Рута рассмеялась с горькой, глубокой нежностью. – Он был... очень уверенным в себе человеком. Я закурю?
- Вообще-то сегодня нежелательно... – поморщилась Эвита, но потом махнула рукой: - Ладно, давайте. Перебьются полчаса.
Кто там перебьётся, Рута уточнять не стала, а просто вынула из кармана пачку сигарет и зажигалку. Два месяца к сигаретам не притрагивалась, слушалась врачей, хорошая девочка, а теперь уже всё, плевать, надоело. Лучше сдохнуть прямо здесь и сегодня, чем вот так сидеть и просто говорить невыговариваемое, без малейшей поддержки со стороны.
- Что с ним случилось? – вдруг спросила Эвита, взглянув на то, как гостья дрожащими руками пытается зажечь сигарету. – С вашим мужем?
Проницательная.
- Разбился, - спокойно ответила Рута после первой затяжки. Почти спокойно. – Сегодня, четыре года назад. Прыгал на тарзанке и сорвался. Недалеко отсюда, в соседнем городе. – Женщина уставилась себе под ноги и молчала так какое-то время, прежде чем продолжить. – Там тогда никто не понял, что случилось. Со страховкой всё было в порядке, никаких подобных случаев до этого... ай, в общем. - Пауза. – Хорошо, что меня не было рядом. Обычно мы ездили в отпуск вместе, но мне на тот месяц как раз дали большой заказ... В общем, своими глазами я ничего не видела и верить в его смерть отказывалась. Но быстро нашлись добрые люди, которые сняли всё на камеру, - мрачная усмешка, - и вопрос достоверности случившегося быстро стал закрытым.
Эвита ничего не сказала. Никаких бессмысленных соболезнований, никаких дурацких попыток «поддержать», ни липкой жалости в глазах. Вот молодец, все бы так.
- Почему именно в Средиземье? - вместо этого уточнила "колдунья". - Почему так важно после смерти попасть именно туда?
- Любовь, - просто ответила Рута. – Бесконечная любовь к этому миру. Эд всегда говорил, что хочет попасть в Средиземье, потому что это единственный мир, который делает его лучшей версией самого себя. Более осмысленной, более жадной до жизни. Входя в этот поток... будь то через чтение, или игры, или песни, он действительно менялся. Будто всё, что было в нём неловкого, неуклюжего, не вписывающегося в обыденную реальность, вдруг слетало как пыль... обнажая его настоящее лицо. Я-то это лицо всегда видела, а вот для окружающих перемена каждый раз была шоком. Поэтому мне иногда кажется, - добавила Рута тише, - что Эд свой уход сам так коварно спланировал. Просто устал ждать, когда закончится вся эта ерунда и начнётся, наконец, его настоящая жизнь. Он ведь был, повторюсь, очень решительным человеком. И очень, очень нетерпеливым... – Она выдохнула. - Такой дурак.
Добавила, ещё помолчав:
- Когда я думаю об этом так, мне почти не обидно.
Эвита только покачала головой, то ли говоря этим «большего бреда в жизни не слышала», то ли поражаясь её способности так сопереживать мёртвому мужу.
Рута зашлась в жестком приступе кашля. Приступ был болезненным и долгим, так что Эвита, наконец, нахмурилась и молча протянула ей стакан воды. Рута судорожно протянула руку, сделала большой глоток и, наконец, выдохнула с облегчением.
- «Все попадут в рай, а я – в Средиземье», - глухо повторила она, будто не было никакой заминки. – Он добился своего, точно знаю. Вот мне бы так.
- А что, есть сомнения, что и у вас получится? – усмехнулась Эвита. Её голос звучал небрежно, но в разноцветных глазах уже какое-то время горел огонь мрачного интереса.
Рута просто пожала плечами.
- Я - страшная трусиха. Эд никогда ничего не боялся, а я... я нахожусь в постоянной панике. Даже если это всё вообще где-то существует, - Рута слабо улыбнулась, как бы извиняясь за такое нелепое предположение, - я после смерти точно промахнусь мимо цели и окажусь в жуткой дыре, не имеющей к Средиземью ни малейшего отношения. Просто от чистого ужаса. Или, например, от боли. От боли я и сейчас уже едва держусь.
Повисла тишина, какое-то время нарушаемая только пением клавесина, пока Эвита мягко, но отчетливо не спросила:
- Какой у вас диагноз?
- Окончательный, - отрезала Рута, – и бесповоротный. А остальное не имеет значения.
Эвита кивнула.
На лестнице раздались чьи-то легкие шаги. Рута обернулась, чтобы увидеть уже знакомую работницу кафе – красноволосую девушку, которая подсказала, как зайти в подвал. Заметив коллегу, Эвита немедленно вышла из-за стойки, подошла к девушке и они о чём-то едва слышно зашептались. «Наверное, им всё-таки пора закрываться», - решила Рута, снова отвернувшись. – «Что-то меня совсем занесло».
Занести занесло, зато тошнить перестало. А это на данном этапе был, мягко говоря, огромный плюс.
«Смешно, что мы как бы находимся в аптеке, - подумала Рута и бездумно провела пальцами по царапинам на поверхности барной стойки. – Там, где теоретически можно найти лекарство от хвори. Если бы мне вообще было нужно лекарство».
Вспомнился тот самый день в больнице год назад: лампа, белые стены кабинета, сочувственное лицо врача – и собственное странное облегчение. Не то чтобы ей было не страшно умирать. Совсем наоборот, очень страшно. Но последние три года после гибели Эда прошли для неё как во сером сне - бесконечной дорогой без особого смысла. Рута вообще не помнила тех дней. Будто все они слились в одно пятно, начавшееся нигде, ведущее в никуда. А после объявления диагноза появилась хоть какая-то четкая траектория. Или нет?
«И ты дурак, Эд, и я туда же. Будем надеяться, что я туда же»
- Надежда не поможет, - громко раздалось под ухом, и Рута вздрогнула и мгновенно вышла из своего краткого оцепенения. В слабом освещении ламп, с алым платком на плечах и трессуаром на светлых кудрях, Эвита вдруг напомнила ей какую-то яростную языческую богиню.
- Я что, сказала это вслух? – неловко улыбнулась Рута.
- Нет, - насмешливо отозвалась «колдунья».
Пока Рута искала, что ответить, Эвита решительно продолжила:
– У нас не так много времени, так что перейдем сразу к сути. Предлагаю сделку. Вы мне отдаёте то, что вас жрёт, - женщина бесцеремонно ткнула гостью в грудь длинным острым ногтем, – а я помогаю вам после смерти не промахнуться мимо цели. Попадёте, куда хотите. Только будет лучше, если вы найдете себе конкретные географические и временные ориентиры, а то Средиземье довольно велико, а я не эксперт. – Она неприятно усмехнулась. – И, учтите, это - сегодня. Или даже в ближайшие пару часов – после рассвета я уже рисковать не буду.
- Рисковать? – тупо переспросила Рута. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ей только что предложили, а поняв, она уставилась на Эвиту в ужасе: - Что-о?! Нет, я кучу всего сейчас наговорила... но как можно так шутить?!
- Я не шучу, – отрезала Эвита, и её красивое, породистое лицо стало замкнутым и злым одновременно. Она склонила голову набок: – Только не надо делать такие глаза, будто не вы весь вечер мысленно называли меня ведьмой. Считайте, угадали. Дальше что?
Рута посмотрела на неё как на вышедшее из тени чудовище. Голова отказывалась соображать, горло сдавило от возмущения.
- То есть вы предлагаете, чтобы я сегодня умерла, - наконец, выдавила она.
- Чуть раньше срока, да, – небрежно кивнула Эвита. – Но не настолько уж раньше. Самое позднее для вас – середина января, а дальше там никак, уж извините.
Как этот разговор вообще был возможен? Почему?
- Но зачем вам моя болезнь? – заставила себя спросить Рута, просто чтобы услышать ответ.
- В коллекцию, - спокойно ответила ведьма и кивнула на банки с заспиртованными частями чудовищ. – Вон туда. А кому передарить вашу болезнь мне, поверьте, найдётся.
Передарить?!
- Вы ненормальная. – На Руту накатил приступ ярости, обиды, страха. Паники. Она резко вскочила с сиденья. – Сами слышите, что несёте?! Вы.. как вам... выпустите меня отсюда немедленно!
- Да кто вас держит-то? – в разноцветных глазах Эвиты промелькнуло выражение скуки. – Вот лестница, а вот счет. Доброй ночи.
Выбежала из бара, не глядя себя под ноги, на ходу застёгивая пуговицы пальто. На верхнем этаже уже не было ни души, даже той красноволосой девчонки, и хорошо, повезло ей, а то Рута немедленно устроила бы дикий скандал. «Какая дрянь», - яростно бормотала молодая женщина, быстро шагая куда глаза глядят и чувствуя, как бешено колотится сердце. – «Как так можно. Я ей всю душу выложила, как идиотка, а она... так шутить... Какая всё-таки дрянь!»
В Старом Городе было темно и уже почти безлюдно. В окнах домов погас свет, кафе с ресторанами уже закрывались и даже янтарная подсветка на зданиях стала как будто приглушеннее. Только яркие праздничные инсталяции, расставленные то тут, то там, продолжали исправно излучать свет. Время от времени на пути Руты ещё попадались шумные, одетые в костюмы подростки, но сейчас девушке даже смотреть на них было тошно, и она немедленно сворачивала куда-нибудь в сторону. Так в какой-то момент обнаружила себя у памятника Свободы, и спустилась по низкому холму в соседний парк, выходящий к речному каналу.
Жгучая боль в груди, утихшая в последние пару часов, снова резанула легкие, и Рута часто-часто задышала, чтобы хоть немного её заглушить. Раньше это помогало сразу, сейчас – ровно настолько, чтобы успеть дрожащими руками принять анальгетик.
«Какая же всё-таки дрянь», - снова устало подумала она, глотая таблетку без воды. Дунула на замерзшие пальцы, спрятала руки в карманы пальто и села на скамейку у самого берега.
Так задумалась, что не сразу заметила, как тихо пошел снег, - мягкий, с крупными белыми хлопьями - а на пустом узком мостике, перекинутом через канал, появились люди: двое юношей в смешных зимних шапках и девушка в ярких красных митенках. Компания остановилась посередине моста и стала шумно что-то обсуждать. Время от времени кто-то из троих перегибался через бордюр и с громким смехом указывал пальцем на воду, синюю от электрический подсветки.
«Только с моста не сиганите, детки», - не без цинизма подумала Рута, мельком взглянув на эту веселую компанию. – «А то я точно никого спасать не полезу. Мне, видите ли, и так не дольше, чем до января тут куковать».
Сама, честно сказать, считала, что времени оставалось ещё меньше. Поэтому и приехала сюда на годовщину смерти Эда, вопреки запретам врачей, панически боявшихся, что ей быстро станет хуже от болезненных воспоминаний.
Будто физические расстояния вообще отменяли душевную боль.
«Ты бы хоть раз со мной поговорил, - обиженно подумала Рута, обращаясь к своему мёртвому лучшему другу. – Поговорил, а не стоял и улыбался, как придурок, когда приходишь ко мне во сне. Хоть раз не обнимал бы меня так, чтобы больше не хотелось просыпаться, а сказал бы по-человечески: где ты? Как ты? Всё ли у тебя получилось? Правда ведь всё получилось?»
Подумала с горечью:
«Может, тогда мне было бы не так страшно умирать».
Трое на мостике снова разразились звонки, раздражающим смехом. Затем один из юношей широко взмахнул обеими руками, как дирижер, призвал спутников немедленно заткнуться, а когда те послушно замолкли, выдержал паузу и вдруг запел:
«В зеленых роханских полях,
Над белогривою рекой,
Туман густой как молоко,
В зеленых роханских полях».
Девушка в красных митенках подхватила:
«В зеленых роханских полях,
Пасутся кони на горе,
И рог играет на заре,
В зелёных роханских полях»
Она театрально присела в реверансе, и тогда их третий друг, до сих пор стоявший немного в стороне, беззлобно хохотнул и добавил чистым, глубоким голосом:
«В зеленых роханских полях
Склонились травы к родникам,
Цветы осыпались в руках
В зеленых роханских полях.
В зеленых роханских полях
На берегу реки мой дом.
Отныне тихо будет в нём,
В зелёных роханских полях».
На мосту повисла потрясенная тишина.
Первый певец завопил:
- Ну ладно - я! Ну ладно - Ирма!! Но ты-то откуда знаешь эту песню?!..
- Вы меня недооцениваете, - с достоинством ответил второй молодой человек, складывая руки на груди. – Как всегда!
Компания зашлась в очередном приступе смеха, и тогда Рута, всё это время затаившая дыхание, тоже не выдержала: спрятала в ладонях лицо и расхохоталась. Хохотала долго, беззвучно, истерично, тряся плечами, то и дело срываясь со смеха в кашль, а когда, наконец, успокоилась, то вздохнула полной грудью, встала и пошла.
Как и велели, приблизилась к зеркалу на стене и снова уставилась на своё пыльное отражение в стекле. Сердце колотилось в груди как чужое, но Рута собрала в кулак всю оставшуюся храбрость, велела себе стоять на месте и никуда не бежать.
Некуда больше.
- Успокойтесь, - поморщилась Эвита, становясь за её спиной. Чудовищных Рутиных усилий ей было недостаточно. – Ваши дикие фантазии о том, как я врезаю вам ножом по лопаткам, меня сбивают.
- Ну, извините, - поджала губы Рута. – Вы же не объяснили, что надо делать.
- Просто стойте и думайте о том месте, куда вам надо попасть, - отозвалась Эвита. – А с остальным я разберусь сама.
И добавила мягче:
- Постарайтесь не очень бояться.
«Отличный совет. Легкий!», - раздраженно подумала Рута, но вслух больше ничего не сказала. Какой смысл? Всё равно в ответ прозвучат только издёвки.
Она вновь уставилась в дурацкое мутное зеркало . В гудящей от боли голове, как назло, звенела пустота, а грудь почему-то сдавливало всё сильнее и сильнее, и очень скоро Руте стало так страшно, что показалось, будто сейчас она всё-таки плюнет на всё и убежит.
В зеленых роханских полях, - прошептала она вместо этого. - На берегу реки мой дом. В зелёных роханских полях.
И закрыла глаза.
Собрала волю в кулак, сосредоточилась, на несколько долгих секунд полностью задержала дыхание и подумала о
...стальных вратах Минас-Анора, вязком тумане на вершинах каменных гор и лучах холодного солнца, омывающих устремлённый в небо белокаменный шпиль...
...вечных деревьях Лориэна, с весны по лето цветущих золотыми гроздьями, о серебристом ковре из опавших листьев и сказочных эльфийских домах, построенных высоко-высоко, у самых крон...
...беззаботном Шире, уютных норах в глубине зелёных холмов и о крошечных хоббитах, так боящихся перемен...
...зеленых полях Рохана, конском ржании на просторах бескрайней степени, стуке подков о камни и о маленьком доме на берегу широкой, полноводной реки...
Боль пришла неожиданно, откуда не ждали, и ушла так же стремительно, словно её не было вовсе - нигде, никогда.
Эвита медленно опустилась на корточки рядом со сврей жертвой. Пристально всмотрелась в её бледное лицо. Убедившись, что время пришло, ведьма провела пальцами над грудью Руты и резко выбросила вперед правую руку. Рука погрузилась в безжизненное тело почти по локоть. Спустя какое-то время Эвита аккуратно вытянула её обратно, крепко зажав что-то в правой ладони, и переложила добычу в обычную пустую банку на полу.
Банку наполнила тьма.
- Я вызову скорую, - испуганно выдохнула девушка с красными волосами, всё это время наблюдавшая за происходящим из-за соседнего столика. Она помешала ещё секунду, выдохнула, вскочила на ноги и взбежала вверх по лестнице.
***
Воздух пах свежескошенной травой и почему-то солёным морем, хотя само Великое Море, конечно, было далеко. Рута сидела на берегу быстроводной реки, подтянув колени к подбородку, старалась не шевелиться и не дышать слишком глубоко. В глубине души она понимала, что боль больше никогда не вернётся, но поверить в это было ещё труднее, чем заставить себя оторвать взгляд от покрытых снегом вершин далеких Белых Гор.
Ползаката спустя кто-то подошел к ней сзади, мягкими шагами ступая по траве, бесшумно опустился рядом на землю и сказал как ни в чем не бывало:
- Тоже никогда не устану на них смотреть.
Потом сказал:
- Ждал тебя тут немного позже, но даже хорошо, что всё так получилось. Я весь извёлся.
Наклонился и шепнул на ухо:
- Всё-таки ты трусиха, свет мой северный. Так бояться куда-то там промахнуться!
Усмехнулся:
- ...неужели думаешь, я бы тебя не поймал?