таких принцесс в старинных пьесах в конце сжигали на кострах
Окончание
- Можно сказать, что с тех пор в моей жизни больше не происходило ничего интересного, но это было бы неправдой. В ней было много яркого и весёлого, грустного и странного, как, собственно, и в любой другой. Это была хорошая жизнь. Но я всегда находилась в неком ожидании, будто вся история с Иварсом была обещанием чего-то большего, но взяла и осталась просто игрой. Потом прошло время, племянница стала совсем большой и внезапно выразила желание перебраться в Ригу на учебу – видимо, мы с Иварсом как-то хорошо на неё повлияли. Так, со временем, мы обе оказались здесь. И наступили совсем другие времена.
Она снова замолчала, перевела дыхание, посмотрела на молчащих Мартина и Алису, и виновато улыбнулась. – Заболтала я вас, ребята. Извините меня. Просто вы заговорили о том, как человек не может прожить чью-то другую жизнь, а я вспомнила эту историю. – Её голос дрогнул. – Но если хотите знать мой ответ на ваш вопрос: да. Да, если бы мне дали шанс, я бы променяла свою единственную и неповторимую жизнь на жизнь моей Лауры. Не особо задумываясь.
- Раз, – вдруг негромко произнес Мартин.
- Я не думаю, что вы это всерьёз, – мягко сказала Алиса, которая уже давно не выглядела сердитой. Скорее грустной. – Это была замечательная история. Очень настоящая и очень живая. Большое спасибо, что решились нам её рассказать – это было совершенно непостижимо. Но я не верю, что вы смогли бы отказаться от всей своей жизни – включая всю историю дружбы с Иварсом – из-за одной-единственной несчастной любви, как бы трагично она ни закончилась. Это был бы поступок, достойный страдающего подростка, но никак не взрослого человека.
Темноволосая женщина в остроконечной шляпке в ответ только покачала головой.
- Алиса, вы такая серьёзная. Но, боюсь, вы упускаете смысл. Безусловно, моя любовь к синьору Бальери, да ещё и воплощенному в реальном мире, была очень сильна. Но если бы речь шла только о нём, то и говорить было бы не о чем – разумеется, из-за несчастной книжной любви собственной жизнью не разбрасываются. Но речь ведь идёт не о нём, а о целом потерянном мире.
- Мой экземпляр книги мне, кстати, так и не вернули, - сказала Рута, - куда-то закинули и потом не смогли найти. Такие дураки. Иварс свой тоже потерял – и в какой-то момент мы оба начали забывать, где заканчивается реальный сюжет, а где начинается наш. Мы придумывали новые правила, расчерчивали карты, раз за разом примеряли на себя маски разных персонажей, вдыхали в этот мир жизнь. И даже после того, как всё закончилось, Город был со мной, в моей голове – пока был жив Иварс. А потом он умер. Ровно пять лет назад. – Голос женщины дрогнул.
- Он умер и дверь в Город окончательно захлопнулась? – выдержав паузу, понимающе спросила Алиса.
- Да, - благодарно кивнула Рута. – Каким-то образом так и вышло. Вы можете счесть меня просто выжившей из ума дамой, но когда я вспоминаю все разговоры Лауры и Николаса, и других участников событий, то понимаю, что совершенно не помню лица Иварса. Я помню красивое, породистое лицо Николаса, идущего рядом, его темные волосы, темные глаза. Я помню Город, тот самый Город, который не перепутаешь ни с одним другим. Он рос вокруг нас, где бы мы ни находились, упирался в облака старинными домами и небоскребами, был рассчен каналами вдоль и поперёк. Я прекрасно помню всё, каждую мелочь. Но не Иварса. Я просто не могу заглянуть в то время и увидеть лицо Иварса. Это очень странно звучит, правда?..
- Да нет, - как-то тяжело вздохнула Алиса. – Вообще-то, совсем не странно.
- Однажды, ещё живя в Москве, я забралась в какой-то незнакомый район, - вдруг вспомнила Рута. – Ну, это неудивительно, для меня тогда почти любой район, кроме того, в котором я жила, был незнакомым. Там я где-то полчаса бесцельно бродила по кругу, потому что делать было всё равно нечего, и рассеянно думала о том, что это место чем-то напоминает мне Город. Те же здания, витрины, улицы. Те же люди: красивые, холёные.
- Когда совсем стемнело, в художественной галерее в здании напротив зажегся свет. Сквозь большие окна от пола от потолка было видно всё происходящее, и, подойдя ближе, я мельком заглянула внутрь. И оцепенела. Мне показалось, что рыжая девушка в белом платье, держащая в руке бокал шампанского, выглядела точь-в-точь как близкая подруга Лауры, Юлия. Я представляла её себе именно так – до мельчайших деталей. А молодой темноволосый мужчина с трехдневной щетиной, нервно мечущийся от одного стеллажа к другому и постоянно переставляющий на них картины, был очень похож на Филлипа Карвина – талантливого художника и любимого протеже Лауры. Это почти наверняка была его выставка, так заметно он волновался. Но больше всего меня поразил седой господин в светлом пальто, стоящий совсем близко к тому месту, где была я. К лацкану пиджака у него была прикреплена крупная золотая брошь в форме королевской лилии – официального символа клана, к которому принадлежала Лаура. Мелочь, но именно она меня окончательна добила. Разумной частью себя я понимала, что это просто совпадение – пусть и на редкось красивое – но в голове всё равно билась дурацкая мысль, что, может быть... Может быть, эта выставка действительно организована кланом Велиас, как и многие другие светские мероприятия в Городе. А это значит... – Женщина на секунду опустила веки. – Не знаю, что это значит. Но точно знаю, что всё, что нужно было сделать, чтобы проверить свою безумную догадку – взять и войти. Войти, подойти к первому попавшемуся человеку, спросить имя художника, имя организаторов, да что угодно.
- Но вы не вошли, так? – с присущей ей проницательностью спросила Алиса, когда снова повисла пауза. Мартин продолжал слушать молча, прищурив глаза.
- Нет, - покачала головой Рута. – Не вошла. Я вообще никогда не отличалась особой решительностью, а тогда просто-напросто струстила. В мою голову сразу полезли самые разные панические мысли, главным образом почему-то о Лизке: кто её заберёт из школы, если я вдруг сейчас пропаду? Кто накормит и поможет сделать уроки? Как она вообще попадёт домой, ведь у неё нет ключа? На мою сестру даже сейчас особо нельзя положиться, не говоря уже о временах её бурного театрального студенчества. Вот я и не зашла никуда. Наоборот, постаралась убраться оттуда как можно дальше, поймала первый попавшийся автобус и поехала домой.
- Вот видите, - ещё мягче произнесла Рыжая. – Вы испугались. Вы не захотели. Вам было, что терять.
- Да нет же, Алиса, - с нажимом произнесла Рута. – Вы опять упускаете суть. Я рассказываю, потому что жалею о том, что не зашла в эту чертову галерею. Больше со мной никогда не происходило ничего подобного, ни тогда, ни потом. Может, если бы я не испугалась, то вошла и поняла бы, что просто приняла желаемое за действительное, и на этом всё бы закончилось. Не красиво, но честно. А если бы нет... – женщина сделала глубокий вздох. – Кто знает. Но я бы всё отдала за то, чтобы вернуться обратно и проверить.
- Всё? – уточнила Алиса.
- Всё, - твёрдо сказала Рута.
- Два, - сказал Мартин.
- А племянницу вам не жаль? – требовательно спросила неумолимая девушка в горнолыжных очках. – А если бы вы действительно исчезли в каком-то прекрасном Городе, и оставили бы её здесь одну с безалаберной мамашей? Что тогда?
Рута только отмахнулась.
- Да бросьте. Лиза лет с десяти была в несколько раз сообразительней меня, просто не любила напрягаться. Она бы выкрутилась. А когда Иварс умер и у меня случился нервный срыв, бедный ребёнок в одиночку выходил меня с ложечки. Потом, гораздо позже, когда мне взбрело в голову срочно куда-нибудь уехать, она через каких-то друзей нашла молодую семью, переезжающую в Берлин с маленьким ребёнком и срочно нуждающуюся в няне. Так я и уехала. Поэтому, поверьте, Лизка бы точно справилась без меня. Только то, что в детстве у неё не было необходимости доказывать кому-то свою самостоятельность, ещё не значит, что я не права.
- Хорошо, оставим племянницу. Но что насчет всех остальных? Ни за что не поверю, что у вас в жизни нет больше ничего, что невозможно было бы просто бросить и уйти, - сказала Алиса.
Женщина снова вздохнула. Этот бессмысленный спор начинал её утомлять.
- Алиса, я понимаю, что кажусь вам очередной тёткой в затянувшейся депрессии и с кризисом какого-нибудь возраста. Может, вы даже правы. Но, прошу вас, перестаньте так яростно пытаться привести меня в чувство. Мы ведь говорим о совершенно гипотетическим вещах. О гипотетическом выборе. Да, в моей жизни действительно есть много того, что наполняет её смыслом. Но если бы чудеса существовали, я бы всё равно выбрала Город, нравится вам это или нет.
- К счастью, - напоследок устало улыбнулась «ведьма», - мы живём в мире, в котором моё желание ничего не меняет. Так что можете успокоиться.
- Но! Но! – Вдруг встрепенулся Мартин. Казалось, он задремал и только очнулся. - Не стоит так недооценивать наш мир. Он не любит к себе пренебрежительного отношения. – И сразу добавил: – Три.
- Что вы там всё считаете? – недоуменно приподняла бровь Рута.
Вместо ответа юноша быстро наклонился и поднял что-то с пола. Присмотревшись поближе, женщина поняла, что он держит в руках пушистые маховые перья. Длинные и совершенно, совершенно зеленые.
- Да я тут линяю, пока вы спорите! – жизнерадостно объяснил он, потрясая кулаком с зажатой в нём добычей. Он словно ещё ни разу не делился новостью прекрасней. – Ничего удивительного: стресс, возраст, карандаши дома не точены, труба не чищена... Вот, сидел считал убытки. И, судя по всему, сегодня ваш день, Рута. – Его мальчишеское лицо, похожее на лицо фарфоровой куклы с блестящими глазами, приобрело хитрое заговорщическое выражение. – Ровно три пера. Мы можем хоть сейчас обменять их на волшебное зелье. Рискнём?
Алиса, ещё минуту назад яростно отстаивающая рутино право на собственную жизнь, притихла, словно из неё разом выпустили весь запал, и теперь пристально рассматривала свои руки, скрещенные на столе.
Какую-то долю минуты женщина не понимала, что Ангел имеет в виду, и недоуменно переводила взгляд с него на Рыжую и обратно. Когда до неё, наконец, дошел смысл его слов, она откинулась на спинку кресла, запрокинула голову назад и звонко, искренне расхохоталась. Несколько человек за соседними столиками посмотрели в её сторону, но Руте было всё равно – впервые за вечер она позволила себя смеяться в полный голос и от души, не боясь кого-то потревожить. Какие удивительные ребята. Какой неожиданный вечер. Кто бы мог подумать, что сегодня она будет так веселиться?
- А рискнём! – Заявила она, отсмеявшись, и в её ярко-желтых «ведьминских» глазах зажглись задорные огоньки. – Что от меня требуется?
- От вас? Ни-че-го! – широко улыбнулся неутомимый Мартин. – Дайте мне одну минуточку.
Он стремительно поднялся на ноги, зеленые крылья плотно прижаты к спине (как же он это делает? – в очередной раз поразилась Рута), и широкими шагами прошел к прилавку со сладостями в большом зале. Алиса упорно продолжала молчать. Рута заметила, как несколько ряженых вампиров, сидящих за общим столом, проводили крылатого парня долгим колючим взглядом.
В большом зале Ангел пару минуту оживленно беседовал с миниатюрной официанткой за стойкой, а затем с ослепительной улыбкой, как букет цветов, протянул ей три зеленых пера и кивнул в сторону малого зала, где сидели Рута с Алисой. Женщина близоруко прищурилась, пытаясь лучше рассмотреть беседующих, но из-за приглушенного света, царящего в кафе, и этих дурацких линз, от которых начинали слезиться глаза, всё немного расплывалось в дымке.
- Готово. – Мартин вернулся к столу и указал рукой на большой зал, находящийся на той стороне арки. – Я заплатил. Можете идти. Скажите, что от меня и вам нальют. – И сам же хихикнул, поняв, как двухмысленно это прозвучало.
- Волшебное зелье? – насмешливо уточнила Рута, складывая руки на груди.
- Да, - с готовностью кивнул парень.
- Там, у девушки?
- Так точно.
- Зелье, которое вернёт меня в Город?
- Которое сделает вас кем-то другим, - ответила Алиса вместо него. Голос девушки прозвучал как-то глухо, и на собеседников она по-прежнему не смотрела. – Оно очень быстро сделает вас кем-то другим, причем навсегда. Так что, раз уж вы всё для себя решили, прежде чем пить, хорошенько подумайте, кем именно вы хотите стать. И где.
- Лиса права, это важно, - подтвердил Мартин. Он не спешил садиться обратно в кресло, стоял рядом, уперевшись руками в бока, и его большие пернатые крылья теперь снова маячили у Руты перед носом.
Она задумчиво перевела взгляд на деревянный прилавок с двумя витранами, ломящийся от сладостей и стоящих на нём подарочных бутылок с рижским бальзамом. Увидела, что к белокурой официантке присоединилась другая, в корсете глубокого кирпичного цвета. Теперь они вместе что-то старательно смешивали в двух больших стеклянных стаканах, периодически оживленно переговариваясь и бурно жестикулируя.
Предположим, что это не шутка, спокойно подумала Рута. Предположим, что я действительно оказалась в нужное время в нужном месте, и теперь, по глупому стечению обстоятельств, для меня всё возможно. Предположим. Что тогда?
Тогда ничего, ответила она сама себе. Тогда всё, как раз, будет совершенно замечательно, потому что я так долго мечтала о Городе, что мне даже не придётся особо фантазировать. Я точно знаю, чего хочу.
Гораздо неприятнее, если это всё-таки шутка, осознала Рута. Часть хеллоуинского карнавала, после которого мне с чарующей улыбкой скажут, что теперь в моей жизни обязательно произойдут удивительные изменения - только не сразу. Или что вскоре я пересмотрю свой взгляд на вещи и пойму, что мир вокруг меня – и есть Город, просто в своих разных проявлениях, а я сама – и есть Лаура, просто в каком-то другом теле.
Это будет жестоко, поняла Рута. Этого я милому плачущему ангелу никогда не прощу. Ни за какую плату.
«Будто у меня есть выбор».
Рута с улыбкой встала с кресла и неспешным шагом прошла в большой зал. Приблизилась к прилавку и, поборов неловкость («Что бы сказать? «Здравствуйте, я тут от ангела за волшебным зельем»?), приветливо заговорила с официантками. Со своего места Мартин наблюдал за тем, как белокурая девушка многократно закивала и на минуту исчезла в подсобке. Вторая, в свою очередь, что-то сказала Руте и обе женщины звонко рассмеялись.
Ангел обогнул стол, встал позади своей спутницы и опустил ей на плечи обе руки. Постоянная улыбочка, блуждающая по его лицу, пропала. Почувствовав прикосновение, Алиса на секунду закрыла глаза, а потом кивнула, как бы благодаря за проявление заботы.
- Это ведь ты за неё заплатила. – Мягко, без нажима произнес Мартин. Его мальчишеское лицо, ещё недавно сияющее детским весельем, стало замкнутым, неподвижным, необычайно серьёзным. – Ты, а не я. Ещё перья из-за этого пришлось всё утро красить... Зачем было скрывать?
- А ты два года писал для них эту идиотскую книгу. – Устало отозвалась Алиса. Она повернула голову в сторону большого зала и увидела, как Рута обеими руками берёт высокий стакан, наполненный синеватой жидкостью, делает глубокий вдох и боязливо подносит стакан к губам. – Давай мы не будем читать друг другу мораль.
На улице яростно падал снег. Густыми, жирными, мокрыми хлопьями. Дверь за спиной Руты захлопнулась с громким щелчком, и женщина застыла на пороге, пораженно уставившись в небо, с которого, не переставая, сыпало белым. Надо же, а ведь пару часов назад было довольно тепло, и ничего не предвещало резкой перемены погоды. Рута уже и не помнила, когда зима в последний раз приходила в город строго по календарю, и теперь завороженно смотрела на то, как крупные хлопья снега летят, касаются земли и сразу тают.
- Будем считать это первым магическим чудом, - мысленно усмехнулась карнавальная ведьма. – Должно же оно с чего-то начаться.
С трудом допив синеватый напиток, по вкусу больше напоминающий обычный безалкогольный мохито, чем редкое волшебное зелье, Рута вернулась к ребятам и начала прощаться. Она чувствовала себя как-то неловко, словно с этого момента любое сказанное слово или произнесенная шутка прозвучали бы натянуто и фальшиво. «Ангелы» тоже не настаивали на продолжении вечера, и вскоре Рута уже направлялась к выходу, мимоходом отметив про себя, что посетителей в кафе за последние пару часов каким-то удивительным образом стало даже больше.
Зазвонил телефон. Рута вытащила мобильный из кармана пальто и взглянула на дисплей: Лиза. Она не звонила ей уже несколько часов, и ответственная племянница наверняка начала беспокоиться. А, может быть, сама захотела предупредить, что жива и придёт домой поздно, чтобы не давать любимой тёте повода для волнения. Рута смотрела на знакомый номер несколько долгих, мучительных секунд, а потом взяла и нажала «отбой».
- Раз, - зачем-то сказала она и спрятала телефон обратно в карман. Поёжилась от холода. Надо было идти, если она не хотела окончательно замёрзнуть.
В Старом Городе стало заметно темнее, хотя на улицах по-прежнему было людно. Во многих окнах погас свет, кафе и рестораны начинали закрываться, а подсветка на окружающих зданиях стала как будто приглушеннее. Только яркие праздничные инсталяции, расставленные в городе то тут, то там, продолжали исправно излучать свет. Рута хорошо помнила то недавнее время, когда ей приходилось добираться домой практически в полной темноте, потому что в Вецриге почти нигде не было освещения. По сравнению с теми вечерами, сейчас здесь было светло, как днём.
Она вышла на Домскую площадь, пересекла её по диагонали и свернула в каменный переулок между домами, уводящий в сторону от центра. По-хорошему, следовало возращаться домой, потому что было уже действительно поздно, но женщине хотелось немного прогуляться и проветрить голову. События сегодняшнего вечера разворошили много болезненных воспоминаний, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя.
«Знаешь, Ив, я ведь совсем не собиралась так зацикливаться, - мысленно сказала женщина, неторопливо шагая вперед по скользким камням мостовой. – Год, думала я, может, три, ну, самое большее - пять лет. А потом всё снова встанет на свои места, слот в сердце освободится, я перестану ждать непонятно чего и найду себе другой смысл жизни, как это сделал ты. Но почему-то не вышло».
«Наверное, потому что я так и не выросла, - думала она, не глядя сворачивая в очередной переулок. – И не научилась жить. Кокон, которым я себя обвила, в какой-то момент стал настолько плотным, что выбраться из него стало невозможно. Но с этим уже ничего не поделаешь».
«Нет, лучше спи спокойно, милый друг, и не слушай моего нытья, - сказала она себе, смотря под ноги. - Ты-то, в любом случае, ни в чем не виноват».
Снег продолжал идти стеной, заслоняя собой близлежащие дома и простирающуюся впереди дорогу. Две особо наглые снежинки попали женщине в глаза и она чертыхнулась. Проклятые линзы! Ведь десять раз за вечер обещала себе их снять, но всё равно забыла. Несколько следующих секунд Рута простояла на месте, а когда, наконец, проморгалась и стала видеть ясно, то поняла, что не знает, где находится.
Она стояла на широком тротуаре между несколькими домами. Снегопад прекратился. Справа от неё находилось приземистое кирпичное здание с решетками на окнах, в сумерках похожее на заброшенную тюрьму, а слева высился многоэтажный дом с тусклыми стеклянными стенами. По обочинам дороги горели одиночные кованые фонари, и их теплый золотистый свет отражался на гладких боках припаркованных автомобилей.
Женщина судорожно вздохнула и закрыла глаза. С закрытыми глазами было проще думать. В воздухе пахло острой свежестью после дождя и ещё, почему-то, шоколадом и корицей. Ей всегда казалось, что в Городе должно пахнуть корицей. Почему-то это было важно.
Несколько секунд прошли в тишине, нарушаемой только шелестом колес редких проезжающих мимо машин. Потом Рута медленно открыла глаза, поправила ремешок сумки на плече и молча пошла вперёд.
Навстречу ей шли люди в обычной повседневной одежде. Наверное, со своим вызывающим хеллоуинским макияжем и остроконечной шляпкой на голове она смотрелась здесь ужасно нелепо, но горожане проходили мимо, не обращая на неё никакого внимания. Подростки, старики, мужчины, женщины. Усталые, оживленные, расслабленные, раздраженные, улыбающиеся. Ничего удивительного. Ничего необычного.
Она точно знала, что ищет, и вышла к нужному зданию двумя кварталами позже. Боковым зрением поймала блики ночных огней, скользящих по стеклянной витрине здания справа от неё, повернулась, чтобы убедиться наверняка, и остановилась, поняв, что пришла.
В огромных, от пола до потолка, окнах, четко виднелся ярко освещенный зал Арт-галереи. С той стороны, где стояла Рута, создавалось впечатление, что люди медленно проплывают мимо, не касаясь пола, и теплый ореол света окружает их. Сквозь пуленепробиваемые стекла не было слышно голосов, но женщина видела каждую морщинку, каждую складку и каждую улыбку на знакомых лицах. Театр пантомимы.
Пронзительно зазвонил телефон. Лицо карнавальной ведьмы исказила гримаса боли, но в первую секунду она даже не шелохнулась. Сотовый настойчиво продолжил звенеть, раздирая воздух режущими звуками. Не глядя, женщина опустила руку в карман и на ощупь нажала на кнопку отбоя. Стало очень тихо. Она поднесла обе руки к губам и, не сводя глаз с окна, подула на остывшие пальцы. «Два», - негромко сказала она, продолжая наблюдать за тем, как рыжая девушка в белом платье переходит от одного гостя к другому, улыбается и, время от времени, напряженно всматривается в сторону, словно ищет кого-то глазами. Немного отогрев пальцы, Рута подошла к широкой двухстворчатой двери, ведущей внутрь, с силой толкнула от себя и вошла.
- Где ты пропала?! – Юлия метнулась ей навстречу с перекошенным от волнения лицом, пока она быстро снимала с себя пальто. – Начало через полчаса! Филипп на стенку лез, думал, ему придется открывать выставку в одиночку!
- Так получилось. Журналисты уже приехали? – осведомилась молодая женщина, сбрасывая верхнюю одежду на спинку ближайшего кресла. Идти в гардероб не было времени.
- Журналисты, телевизионщики, фотографы, – мгновенно перечислила девушка в белом, нервно сжимая пальцы. – Всё давно здесь и ждут начала. Мы с Филиппом смогли ненадолго их занять, но...
- Отлично, - перебила её новоприбывшая. – Надеюсь, он всем доволен? Освещение, блюда, списки приглашенных? Композиции? Всё остаётся без изменений?
- Да, да, конечно, – Юлия сделала шаг по направлению к ней, встала совсем близко и опустила голос до едва различимого шёпота. – Но, боюсь, у нас другая проблема.
- Какая?
- Нас почтил визитом ноктикарио** Бальери, – и она опасливо кивнула в центр зала, где, спрятав руки в карманы брюк, стоял мужчина лет тридцати в дорогом бежевом костюме. Высокий, черноволосый, темноглазый, с непередаваемой смесью высокомерия, презрения, самодовольства и спеси на породистом лице. Рядом с ним со скучающим видом топталась крепкая низкорослая девица в кожаном плаще до пола, облегающем корсете и сапогах выше колена. Очевидно, телохранительница. Просто смешно. Будто «ночному убийце» вообще нужна была какая-то охрана.
Девушку бросило в жар. В её голове, одна за другой, вспыхнули сотни картин, повествущих о событиях, которые ещё не произошли, десятки голосов, с чьими обладателями она ещё не была знакома, и резкие, пугающие слова, которые ещё не были произнесены. Которые не могли, не должны быть произнесены. Не в этот раз.
Она цепко схватила Юлию за запястье и притянула к себе.
- Не подходи к нему. Не заговаривай с ним. Притворись дурочкой, уйди в другой зал и уведи с собой Филиппа. Я вернусь через пять минут и сама со всем разберусь.
Светлые брови Юлии поползи наверх от удивления, крошечный рот приоткрылся, чтобы яростно возразить, но подруга уже удалялась от неё быстрым стремительным шагом. Пересекая широкий зал, она сердечно кивнула нескольким знакомым журналистам, толпившимся у фуршетного стола, и с очаровательной улыбкой пообещала присоединиться к ним буквально через минуту. Затем поспешила скрыться из виду. Загнанной птицей она влетела в комнату менеджера и крепко закрыла за собой дверь.
Сердце билось в груди как не своё. Скулы кололо мириадами ледяных иголок. Девушка прислонилась спиной к двери и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Нужно было успокоиться. Сейчас. Немедленно.
Когда тревожно зазвонил мобильный, она почувствовала острый приступ паники. Как сотовый мог оказаться в кабинете?! Ведь он остался в кармане пальто! В последний момент она вспомнила: прежде чем повесить пальто на спинку кресла, она машинально засунула мобильный в карман брюк. Ведьма откинула голову назад и нервно, прерывисто рассмеялась. Этот вечер просто не мог стать лучше.
Дрожащей рукой она вытащила из кармана телефон и взглянула на него. Ей всё ещё был хорошо знаком номер, отображающийся на экране. Даже лаконичное имя – и то, по-прежнему, горело в голове огненными буквами. Только лицо – веснушатое, смешливое, - начинало понемногу выскальзывать из памяти, становясь расплывчатым, далеким, неясным. Но это было ещё не поздно исправить.
Белокурая ведьма сжала губы в тонкую линию и уверено нажала на «отбой». Потом отшвырнула мобильный в сторону, снова прижалась спиной к двери и закрыла глаза.
Она подумала о крошечной татуировке на своём правом запястье, только что попавшейся на глаза. Королевская лилия - символ клана. В глазах простых смертных эти рисунки ничего не значили, но для братьев и сестёр Круга они являлись знаком отличия и гордости. Много лет назад, забирая её из захолустной деревеньки между Иннсбруком и Зальцбургом, маэстро сам не до конца понимал, насколько хрупкая белокурая девчонка с неожиданно проявившимся талантом к магии «сирен» была ему благодарна. Однако не все кровные носили символы своих кланов на теле. Тем более – на руках, где они сразу бросались в глаза. Но молодая ведьма захотела видеть знак своей принадлежности к Семье постоянно. Она настояла на этом. Сама.
Лаура прижала ладонь ко рту и зарыдала.
** от итал. "notturno" и "sicario" - "ночной убийца", официальный титул Николаса Бальери.
- Можно сказать, что с тех пор в моей жизни больше не происходило ничего интересного, но это было бы неправдой. В ней было много яркого и весёлого, грустного и странного, как, собственно, и в любой другой. Это была хорошая жизнь. Но я всегда находилась в неком ожидании, будто вся история с Иварсом была обещанием чего-то большего, но взяла и осталась просто игрой. Потом прошло время, племянница стала совсем большой и внезапно выразила желание перебраться в Ригу на учебу – видимо, мы с Иварсом как-то хорошо на неё повлияли. Так, со временем, мы обе оказались здесь. И наступили совсем другие времена.
Она снова замолчала, перевела дыхание, посмотрела на молчащих Мартина и Алису, и виновато улыбнулась. – Заболтала я вас, ребята. Извините меня. Просто вы заговорили о том, как человек не может прожить чью-то другую жизнь, а я вспомнила эту историю. – Её голос дрогнул. – Но если хотите знать мой ответ на ваш вопрос: да. Да, если бы мне дали шанс, я бы променяла свою единственную и неповторимую жизнь на жизнь моей Лауры. Не особо задумываясь.
- Раз, – вдруг негромко произнес Мартин.
- Я не думаю, что вы это всерьёз, – мягко сказала Алиса, которая уже давно не выглядела сердитой. Скорее грустной. – Это была замечательная история. Очень настоящая и очень живая. Большое спасибо, что решились нам её рассказать – это было совершенно непостижимо. Но я не верю, что вы смогли бы отказаться от всей своей жизни – включая всю историю дружбы с Иварсом – из-за одной-единственной несчастной любви, как бы трагично она ни закончилась. Это был бы поступок, достойный страдающего подростка, но никак не взрослого человека.
Темноволосая женщина в остроконечной шляпке в ответ только покачала головой.
- Алиса, вы такая серьёзная. Но, боюсь, вы упускаете смысл. Безусловно, моя любовь к синьору Бальери, да ещё и воплощенному в реальном мире, была очень сильна. Но если бы речь шла только о нём, то и говорить было бы не о чем – разумеется, из-за несчастной книжной любви собственной жизнью не разбрасываются. Но речь ведь идёт не о нём, а о целом потерянном мире.
- Мой экземпляр книги мне, кстати, так и не вернули, - сказала Рута, - куда-то закинули и потом не смогли найти. Такие дураки. Иварс свой тоже потерял – и в какой-то момент мы оба начали забывать, где заканчивается реальный сюжет, а где начинается наш. Мы придумывали новые правила, расчерчивали карты, раз за разом примеряли на себя маски разных персонажей, вдыхали в этот мир жизнь. И даже после того, как всё закончилось, Город был со мной, в моей голове – пока был жив Иварс. А потом он умер. Ровно пять лет назад. – Голос женщины дрогнул.
- Он умер и дверь в Город окончательно захлопнулась? – выдержав паузу, понимающе спросила Алиса.
- Да, - благодарно кивнула Рута. – Каким-то образом так и вышло. Вы можете счесть меня просто выжившей из ума дамой, но когда я вспоминаю все разговоры Лауры и Николаса, и других участников событий, то понимаю, что совершенно не помню лица Иварса. Я помню красивое, породистое лицо Николаса, идущего рядом, его темные волосы, темные глаза. Я помню Город, тот самый Город, который не перепутаешь ни с одним другим. Он рос вокруг нас, где бы мы ни находились, упирался в облака старинными домами и небоскребами, был рассчен каналами вдоль и поперёк. Я прекрасно помню всё, каждую мелочь. Но не Иварса. Я просто не могу заглянуть в то время и увидеть лицо Иварса. Это очень странно звучит, правда?..
- Да нет, - как-то тяжело вздохнула Алиса. – Вообще-то, совсем не странно.
- Однажды, ещё живя в Москве, я забралась в какой-то незнакомый район, - вдруг вспомнила Рута. – Ну, это неудивительно, для меня тогда почти любой район, кроме того, в котором я жила, был незнакомым. Там я где-то полчаса бесцельно бродила по кругу, потому что делать было всё равно нечего, и рассеянно думала о том, что это место чем-то напоминает мне Город. Те же здания, витрины, улицы. Те же люди: красивые, холёные.
- Когда совсем стемнело, в художественной галерее в здании напротив зажегся свет. Сквозь большие окна от пола от потолка было видно всё происходящее, и, подойдя ближе, я мельком заглянула внутрь. И оцепенела. Мне показалось, что рыжая девушка в белом платье, держащая в руке бокал шампанского, выглядела точь-в-точь как близкая подруга Лауры, Юлия. Я представляла её себе именно так – до мельчайших деталей. А молодой темноволосый мужчина с трехдневной щетиной, нервно мечущийся от одного стеллажа к другому и постоянно переставляющий на них картины, был очень похож на Филлипа Карвина – талантливого художника и любимого протеже Лауры. Это почти наверняка была его выставка, так заметно он волновался. Но больше всего меня поразил седой господин в светлом пальто, стоящий совсем близко к тому месту, где была я. К лацкану пиджака у него была прикреплена крупная золотая брошь в форме королевской лилии – официального символа клана, к которому принадлежала Лаура. Мелочь, но именно она меня окончательна добила. Разумной частью себя я понимала, что это просто совпадение – пусть и на редкось красивое – но в голове всё равно билась дурацкая мысль, что, может быть... Может быть, эта выставка действительно организована кланом Велиас, как и многие другие светские мероприятия в Городе. А это значит... – Женщина на секунду опустила веки. – Не знаю, что это значит. Но точно знаю, что всё, что нужно было сделать, чтобы проверить свою безумную догадку – взять и войти. Войти, подойти к первому попавшемуся человеку, спросить имя художника, имя организаторов, да что угодно.
- Но вы не вошли, так? – с присущей ей проницательностью спросила Алиса, когда снова повисла пауза. Мартин продолжал слушать молча, прищурив глаза.
- Нет, - покачала головой Рута. – Не вошла. Я вообще никогда не отличалась особой решительностью, а тогда просто-напросто струстила. В мою голову сразу полезли самые разные панические мысли, главным образом почему-то о Лизке: кто её заберёт из школы, если я вдруг сейчас пропаду? Кто накормит и поможет сделать уроки? Как она вообще попадёт домой, ведь у неё нет ключа? На мою сестру даже сейчас особо нельзя положиться, не говоря уже о временах её бурного театрального студенчества. Вот я и не зашла никуда. Наоборот, постаралась убраться оттуда как можно дальше, поймала первый попавшийся автобус и поехала домой.
- Вот видите, - ещё мягче произнесла Рыжая. – Вы испугались. Вы не захотели. Вам было, что терять.
- Да нет же, Алиса, - с нажимом произнесла Рута. – Вы опять упускаете суть. Я рассказываю, потому что жалею о том, что не зашла в эту чертову галерею. Больше со мной никогда не происходило ничего подобного, ни тогда, ни потом. Может, если бы я не испугалась, то вошла и поняла бы, что просто приняла желаемое за действительное, и на этом всё бы закончилось. Не красиво, но честно. А если бы нет... – женщина сделала глубокий вздох. – Кто знает. Но я бы всё отдала за то, чтобы вернуться обратно и проверить.
- Всё? – уточнила Алиса.
- Всё, - твёрдо сказала Рута.
- Два, - сказал Мартин.
- А племянницу вам не жаль? – требовательно спросила неумолимая девушка в горнолыжных очках. – А если бы вы действительно исчезли в каком-то прекрасном Городе, и оставили бы её здесь одну с безалаберной мамашей? Что тогда?
Рута только отмахнулась.
- Да бросьте. Лиза лет с десяти была в несколько раз сообразительней меня, просто не любила напрягаться. Она бы выкрутилась. А когда Иварс умер и у меня случился нервный срыв, бедный ребёнок в одиночку выходил меня с ложечки. Потом, гораздо позже, когда мне взбрело в голову срочно куда-нибудь уехать, она через каких-то друзей нашла молодую семью, переезжающую в Берлин с маленьким ребёнком и срочно нуждающуюся в няне. Так я и уехала. Поэтому, поверьте, Лизка бы точно справилась без меня. Только то, что в детстве у неё не было необходимости доказывать кому-то свою самостоятельность, ещё не значит, что я не права.
- Хорошо, оставим племянницу. Но что насчет всех остальных? Ни за что не поверю, что у вас в жизни нет больше ничего, что невозможно было бы просто бросить и уйти, - сказала Алиса.
Женщина снова вздохнула. Этот бессмысленный спор начинал её утомлять.
- Алиса, я понимаю, что кажусь вам очередной тёткой в затянувшейся депрессии и с кризисом какого-нибудь возраста. Может, вы даже правы. Но, прошу вас, перестаньте так яростно пытаться привести меня в чувство. Мы ведь говорим о совершенно гипотетическим вещах. О гипотетическом выборе. Да, в моей жизни действительно есть много того, что наполняет её смыслом. Но если бы чудеса существовали, я бы всё равно выбрала Город, нравится вам это или нет.
- К счастью, - напоследок устало улыбнулась «ведьма», - мы живём в мире, в котором моё желание ничего не меняет. Так что можете успокоиться.
- Но! Но! – Вдруг встрепенулся Мартин. Казалось, он задремал и только очнулся. - Не стоит так недооценивать наш мир. Он не любит к себе пренебрежительного отношения. – И сразу добавил: – Три.
- Что вы там всё считаете? – недоуменно приподняла бровь Рута.
Вместо ответа юноша быстро наклонился и поднял что-то с пола. Присмотревшись поближе, женщина поняла, что он держит в руках пушистые маховые перья. Длинные и совершенно, совершенно зеленые.
- Да я тут линяю, пока вы спорите! – жизнерадостно объяснил он, потрясая кулаком с зажатой в нём добычей. Он словно ещё ни разу не делился новостью прекрасней. – Ничего удивительного: стресс, возраст, карандаши дома не точены, труба не чищена... Вот, сидел считал убытки. И, судя по всему, сегодня ваш день, Рута. – Его мальчишеское лицо, похожее на лицо фарфоровой куклы с блестящими глазами, приобрело хитрое заговорщическое выражение. – Ровно три пера. Мы можем хоть сейчас обменять их на волшебное зелье. Рискнём?
Алиса, ещё минуту назад яростно отстаивающая рутино право на собственную жизнь, притихла, словно из неё разом выпустили весь запал, и теперь пристально рассматривала свои руки, скрещенные на столе.
Какую-то долю минуты женщина не понимала, что Ангел имеет в виду, и недоуменно переводила взгляд с него на Рыжую и обратно. Когда до неё, наконец, дошел смысл его слов, она откинулась на спинку кресла, запрокинула голову назад и звонко, искренне расхохоталась. Несколько человек за соседними столиками посмотрели в её сторону, но Руте было всё равно – впервые за вечер она позволила себя смеяться в полный голос и от души, не боясь кого-то потревожить. Какие удивительные ребята. Какой неожиданный вечер. Кто бы мог подумать, что сегодня она будет так веселиться?
- А рискнём! – Заявила она, отсмеявшись, и в её ярко-желтых «ведьминских» глазах зажглись задорные огоньки. – Что от меня требуется?
- От вас? Ни-че-го! – широко улыбнулся неутомимый Мартин. – Дайте мне одну минуточку.
Он стремительно поднялся на ноги, зеленые крылья плотно прижаты к спине (как же он это делает? – в очередной раз поразилась Рута), и широкими шагами прошел к прилавку со сладостями в большом зале. Алиса упорно продолжала молчать. Рута заметила, как несколько ряженых вампиров, сидящих за общим столом, проводили крылатого парня долгим колючим взглядом.
В большом зале Ангел пару минуту оживленно беседовал с миниатюрной официанткой за стойкой, а затем с ослепительной улыбкой, как букет цветов, протянул ей три зеленых пера и кивнул в сторону малого зала, где сидели Рута с Алисой. Женщина близоруко прищурилась, пытаясь лучше рассмотреть беседующих, но из-за приглушенного света, царящего в кафе, и этих дурацких линз, от которых начинали слезиться глаза, всё немного расплывалось в дымке.
- Готово. – Мартин вернулся к столу и указал рукой на большой зал, находящийся на той стороне арки. – Я заплатил. Можете идти. Скажите, что от меня и вам нальют. – И сам же хихикнул, поняв, как двухмысленно это прозвучало.
- Волшебное зелье? – насмешливо уточнила Рута, складывая руки на груди.
- Да, - с готовностью кивнул парень.
- Там, у девушки?
- Так точно.
- Зелье, которое вернёт меня в Город?
- Которое сделает вас кем-то другим, - ответила Алиса вместо него. Голос девушки прозвучал как-то глухо, и на собеседников она по-прежнему не смотрела. – Оно очень быстро сделает вас кем-то другим, причем навсегда. Так что, раз уж вы всё для себя решили, прежде чем пить, хорошенько подумайте, кем именно вы хотите стать. И где.
- Лиса права, это важно, - подтвердил Мартин. Он не спешил садиться обратно в кресло, стоял рядом, уперевшись руками в бока, и его большие пернатые крылья теперь снова маячили у Руты перед носом.
Она задумчиво перевела взгляд на деревянный прилавок с двумя витранами, ломящийся от сладостей и стоящих на нём подарочных бутылок с рижским бальзамом. Увидела, что к белокурой официантке присоединилась другая, в корсете глубокого кирпичного цвета. Теперь они вместе что-то старательно смешивали в двух больших стеклянных стаканах, периодически оживленно переговариваясь и бурно жестикулируя.
Предположим, что это не шутка, спокойно подумала Рута. Предположим, что я действительно оказалась в нужное время в нужном месте, и теперь, по глупому стечению обстоятельств, для меня всё возможно. Предположим. Что тогда?
Тогда ничего, ответила она сама себе. Тогда всё, как раз, будет совершенно замечательно, потому что я так долго мечтала о Городе, что мне даже не придётся особо фантазировать. Я точно знаю, чего хочу.
Гораздо неприятнее, если это всё-таки шутка, осознала Рута. Часть хеллоуинского карнавала, после которого мне с чарующей улыбкой скажут, что теперь в моей жизни обязательно произойдут удивительные изменения - только не сразу. Или что вскоре я пересмотрю свой взгляд на вещи и пойму, что мир вокруг меня – и есть Город, просто в своих разных проявлениях, а я сама – и есть Лаура, просто в каком-то другом теле.
Это будет жестоко, поняла Рута. Этого я милому плачущему ангелу никогда не прощу. Ни за какую плату.
«Будто у меня есть выбор».
Рута с улыбкой встала с кресла и неспешным шагом прошла в большой зал. Приблизилась к прилавку и, поборов неловкость («Что бы сказать? «Здравствуйте, я тут от ангела за волшебным зельем»?), приветливо заговорила с официантками. Со своего места Мартин наблюдал за тем, как белокурая девушка многократно закивала и на минуту исчезла в подсобке. Вторая, в свою очередь, что-то сказала Руте и обе женщины звонко рассмеялись.
Ангел обогнул стол, встал позади своей спутницы и опустил ей на плечи обе руки. Постоянная улыбочка, блуждающая по его лицу, пропала. Почувствовав прикосновение, Алиса на секунду закрыла глаза, а потом кивнула, как бы благодаря за проявление заботы.
- Это ведь ты за неё заплатила. – Мягко, без нажима произнес Мартин. Его мальчишеское лицо, ещё недавно сияющее детским весельем, стало замкнутым, неподвижным, необычайно серьёзным. – Ты, а не я. Ещё перья из-за этого пришлось всё утро красить... Зачем было скрывать?
- А ты два года писал для них эту идиотскую книгу. – Устало отозвалась Алиса. Она повернула голову в сторону большого зала и увидела, как Рута обеими руками берёт высокий стакан, наполненный синеватой жидкостью, делает глубокий вдох и боязливо подносит стакан к губам. – Давай мы не будем читать друг другу мораль.
На улице яростно падал снег. Густыми, жирными, мокрыми хлопьями. Дверь за спиной Руты захлопнулась с громким щелчком, и женщина застыла на пороге, пораженно уставившись в небо, с которого, не переставая, сыпало белым. Надо же, а ведь пару часов назад было довольно тепло, и ничего не предвещало резкой перемены погоды. Рута уже и не помнила, когда зима в последний раз приходила в город строго по календарю, и теперь завороженно смотрела на то, как крупные хлопья снега летят, касаются земли и сразу тают.
- Будем считать это первым магическим чудом, - мысленно усмехнулась карнавальная ведьма. – Должно же оно с чего-то начаться.
С трудом допив синеватый напиток, по вкусу больше напоминающий обычный безалкогольный мохито, чем редкое волшебное зелье, Рута вернулась к ребятам и начала прощаться. Она чувствовала себя как-то неловко, словно с этого момента любое сказанное слово или произнесенная шутка прозвучали бы натянуто и фальшиво. «Ангелы» тоже не настаивали на продолжении вечера, и вскоре Рута уже направлялась к выходу, мимоходом отметив про себя, что посетителей в кафе за последние пару часов каким-то удивительным образом стало даже больше.
Зазвонил телефон. Рута вытащила мобильный из кармана пальто и взглянула на дисплей: Лиза. Она не звонила ей уже несколько часов, и ответственная племянница наверняка начала беспокоиться. А, может быть, сама захотела предупредить, что жива и придёт домой поздно, чтобы не давать любимой тёте повода для волнения. Рута смотрела на знакомый номер несколько долгих, мучительных секунд, а потом взяла и нажала «отбой».
- Раз, - зачем-то сказала она и спрятала телефон обратно в карман. Поёжилась от холода. Надо было идти, если она не хотела окончательно замёрзнуть.
В Старом Городе стало заметно темнее, хотя на улицах по-прежнему было людно. Во многих окнах погас свет, кафе и рестораны начинали закрываться, а подсветка на окружающих зданиях стала как будто приглушеннее. Только яркие праздничные инсталяции, расставленные в городе то тут, то там, продолжали исправно излучать свет. Рута хорошо помнила то недавнее время, когда ей приходилось добираться домой практически в полной темноте, потому что в Вецриге почти нигде не было освещения. По сравнению с теми вечерами, сейчас здесь было светло, как днём.
Она вышла на Домскую площадь, пересекла её по диагонали и свернула в каменный переулок между домами, уводящий в сторону от центра. По-хорошему, следовало возращаться домой, потому что было уже действительно поздно, но женщине хотелось немного прогуляться и проветрить голову. События сегодняшнего вечера разворошили много болезненных воспоминаний, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя.
«Знаешь, Ив, я ведь совсем не собиралась так зацикливаться, - мысленно сказала женщина, неторопливо шагая вперед по скользким камням мостовой. – Год, думала я, может, три, ну, самое большее - пять лет. А потом всё снова встанет на свои места, слот в сердце освободится, я перестану ждать непонятно чего и найду себе другой смысл жизни, как это сделал ты. Но почему-то не вышло».
«Наверное, потому что я так и не выросла, - думала она, не глядя сворачивая в очередной переулок. – И не научилась жить. Кокон, которым я себя обвила, в какой-то момент стал настолько плотным, что выбраться из него стало невозможно. Но с этим уже ничего не поделаешь».
«Нет, лучше спи спокойно, милый друг, и не слушай моего нытья, - сказала она себе, смотря под ноги. - Ты-то, в любом случае, ни в чем не виноват».
Снег продолжал идти стеной, заслоняя собой близлежащие дома и простирающуюся впереди дорогу. Две особо наглые снежинки попали женщине в глаза и она чертыхнулась. Проклятые линзы! Ведь десять раз за вечер обещала себе их снять, но всё равно забыла. Несколько следующих секунд Рута простояла на месте, а когда, наконец, проморгалась и стала видеть ясно, то поняла, что не знает, где находится.
Она стояла на широком тротуаре между несколькими домами. Снегопад прекратился. Справа от неё находилось приземистое кирпичное здание с решетками на окнах, в сумерках похожее на заброшенную тюрьму, а слева высился многоэтажный дом с тусклыми стеклянными стенами. По обочинам дороги горели одиночные кованые фонари, и их теплый золотистый свет отражался на гладких боках припаркованных автомобилей.
Женщина судорожно вздохнула и закрыла глаза. С закрытыми глазами было проще думать. В воздухе пахло острой свежестью после дождя и ещё, почему-то, шоколадом и корицей. Ей всегда казалось, что в Городе должно пахнуть корицей. Почему-то это было важно.
Несколько секунд прошли в тишине, нарушаемой только шелестом колес редких проезжающих мимо машин. Потом Рута медленно открыла глаза, поправила ремешок сумки на плече и молча пошла вперёд.
Навстречу ей шли люди в обычной повседневной одежде. Наверное, со своим вызывающим хеллоуинским макияжем и остроконечной шляпкой на голове она смотрелась здесь ужасно нелепо, но горожане проходили мимо, не обращая на неё никакого внимания. Подростки, старики, мужчины, женщины. Усталые, оживленные, расслабленные, раздраженные, улыбающиеся. Ничего удивительного. Ничего необычного.
Она точно знала, что ищет, и вышла к нужному зданию двумя кварталами позже. Боковым зрением поймала блики ночных огней, скользящих по стеклянной витрине здания справа от неё, повернулась, чтобы убедиться наверняка, и остановилась, поняв, что пришла.
В огромных, от пола до потолка, окнах, четко виднелся ярко освещенный зал Арт-галереи. С той стороны, где стояла Рута, создавалось впечатление, что люди медленно проплывают мимо, не касаясь пола, и теплый ореол света окружает их. Сквозь пуленепробиваемые стекла не было слышно голосов, но женщина видела каждую морщинку, каждую складку и каждую улыбку на знакомых лицах. Театр пантомимы.
Пронзительно зазвонил телефон. Лицо карнавальной ведьмы исказила гримаса боли, но в первую секунду она даже не шелохнулась. Сотовый настойчиво продолжил звенеть, раздирая воздух режущими звуками. Не глядя, женщина опустила руку в карман и на ощупь нажала на кнопку отбоя. Стало очень тихо. Она поднесла обе руки к губам и, не сводя глаз с окна, подула на остывшие пальцы. «Два», - негромко сказала она, продолжая наблюдать за тем, как рыжая девушка в белом платье переходит от одного гостя к другому, улыбается и, время от времени, напряженно всматривается в сторону, словно ищет кого-то глазами. Немного отогрев пальцы, Рута подошла к широкой двухстворчатой двери, ведущей внутрь, с силой толкнула от себя и вошла.
- Где ты пропала?! – Юлия метнулась ей навстречу с перекошенным от волнения лицом, пока она быстро снимала с себя пальто. – Начало через полчаса! Филипп на стенку лез, думал, ему придется открывать выставку в одиночку!
- Так получилось. Журналисты уже приехали? – осведомилась молодая женщина, сбрасывая верхнюю одежду на спинку ближайшего кресла. Идти в гардероб не было времени.
- Журналисты, телевизионщики, фотографы, – мгновенно перечислила девушка в белом, нервно сжимая пальцы. – Всё давно здесь и ждут начала. Мы с Филиппом смогли ненадолго их занять, но...
- Отлично, - перебила её новоприбывшая. – Надеюсь, он всем доволен? Освещение, блюда, списки приглашенных? Композиции? Всё остаётся без изменений?
- Да, да, конечно, – Юлия сделала шаг по направлению к ней, встала совсем близко и опустила голос до едва различимого шёпота. – Но, боюсь, у нас другая проблема.
- Какая?
- Нас почтил визитом ноктикарио** Бальери, – и она опасливо кивнула в центр зала, где, спрятав руки в карманы брюк, стоял мужчина лет тридцати в дорогом бежевом костюме. Высокий, черноволосый, темноглазый, с непередаваемой смесью высокомерия, презрения, самодовольства и спеси на породистом лице. Рядом с ним со скучающим видом топталась крепкая низкорослая девица в кожаном плаще до пола, облегающем корсете и сапогах выше колена. Очевидно, телохранительница. Просто смешно. Будто «ночному убийце» вообще нужна была какая-то охрана.
Девушку бросило в жар. В её голове, одна за другой, вспыхнули сотни картин, повествущих о событиях, которые ещё не произошли, десятки голосов, с чьими обладателями она ещё не была знакома, и резкие, пугающие слова, которые ещё не были произнесены. Которые не могли, не должны быть произнесены. Не в этот раз.
Она цепко схватила Юлию за запястье и притянула к себе.
- Не подходи к нему. Не заговаривай с ним. Притворись дурочкой, уйди в другой зал и уведи с собой Филиппа. Я вернусь через пять минут и сама со всем разберусь.
Светлые брови Юлии поползи наверх от удивления, крошечный рот приоткрылся, чтобы яростно возразить, но подруга уже удалялась от неё быстрым стремительным шагом. Пересекая широкий зал, она сердечно кивнула нескольким знакомым журналистам, толпившимся у фуршетного стола, и с очаровательной улыбкой пообещала присоединиться к ним буквально через минуту. Затем поспешила скрыться из виду. Загнанной птицей она влетела в комнату менеджера и крепко закрыла за собой дверь.
Сердце билось в груди как не своё. Скулы кололо мириадами ледяных иголок. Девушка прислонилась спиной к двери и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Нужно было успокоиться. Сейчас. Немедленно.
Когда тревожно зазвонил мобильный, она почувствовала острый приступ паники. Как сотовый мог оказаться в кабинете?! Ведь он остался в кармане пальто! В последний момент она вспомнила: прежде чем повесить пальто на спинку кресла, она машинально засунула мобильный в карман брюк. Ведьма откинула голову назад и нервно, прерывисто рассмеялась. Этот вечер просто не мог стать лучше.
Дрожащей рукой она вытащила из кармана телефон и взглянула на него. Ей всё ещё был хорошо знаком номер, отображающийся на экране. Даже лаконичное имя – и то, по-прежнему, горело в голове огненными буквами. Только лицо – веснушатое, смешливое, - начинало понемногу выскальзывать из памяти, становясь расплывчатым, далеким, неясным. Но это было ещё не поздно исправить.
Белокурая ведьма сжала губы в тонкую линию и уверено нажала на «отбой». Потом отшвырнула мобильный в сторону, снова прижалась спиной к двери и закрыла глаза.
Она подумала о крошечной татуировке на своём правом запястье, только что попавшейся на глаза. Королевская лилия - символ клана. В глазах простых смертных эти рисунки ничего не значили, но для братьев и сестёр Круга они являлись знаком отличия и гордости. Много лет назад, забирая её из захолустной деревеньки между Иннсбруком и Зальцбургом, маэстро сам не до конца понимал, насколько хрупкая белокурая девчонка с неожиданно проявившимся талантом к магии «сирен» была ему благодарна. Однако не все кровные носили символы своих кланов на теле. Тем более – на руках, где они сразу бросались в глаза. Но молодая ведьма захотела видеть знак своей принадлежности к Семье постоянно. Она настояла на этом. Сама.
Лаура прижала ладонь ко рту и зарыдала.
** от итал. "notturno" и "sicario" - "ночной убийца", официальный титул Николаса Бальери.
@темы: ich breche dir das Herz entzwei, буквы
-
-
15.03.2016 в 14:27-
-
15.03.2016 в 15:03не хочу показаться грубой, но с незнакомыми людьми я предпочитаю общаться на "вы".
Да, это мой текст. Здорово, что не промолчали, спасибо)