таких принцесс в старинных пьесах в конце сжигали на кострах
Трудно объяснить, почему я не вернулась к чтению романа «Оно» раньше.
Может, потому что книга попала в руки в десять лет и с первых же строк немного меня сломала. Тогда, ещё в Братске, в одной из комнат стоял большой шкаф с книгами, часть которых попала туда неясным образом: то ли их нам подарили, то ли родители что-то купили и сами забыли, но факт остается фактом – как-то в их коллекции оказалось «Оно». Мне до сих пор непонятно, как так, ведь никто из них эту книгу однозначно не читал, не знал и не интересовался. Мистика, вполне подходящая перу автора романа.
Как бы там ни было, благодаря некой Роулинг я недавно как раз вступила в ряды книголюбов и решила проверить, так ли пугающ заморский король ужасов, как о нём говорят. Вынула этот книжный кирпич из шкафа, уселась за стол и внимательно прочла пролог.
Замерла.
Закрыла.
Через какое-то время не выдержала и вернулась к роману снова. Снова отложила. Снова открыла. И так несколько раз. Однако заставить себя перелистнуть страницу и перейти к первой главе я тогда так и не смогла.
Ясное дело, что с тех пор самых пор я и недолюбливаю клоунов. Но дело даже не в главном злодее этой истории (хотя он был, безусловно, ужасен).
С самых первых строк книги становится понятно, что это история про чудовище-во-мгле. Про то самое чудовище, которое хоть раз в жизни видели все дети, боящие темноты, и которое, если поднапрячься, могут вспомнить и многие взрослые. Потому что нельзя просто взять и забыть картины на стене, искажавшиеся ровно тот момент, когда родители выключали свет и выходили из комнаты; игрушки, на лицах которых с наступлением темноты появлялся хищный оскал; нельзя забыть кривые тени в зеркале, и лицо мертвой женщины, смотревшей на тебя через окно. Все, абсолютно все вспомнят шорохи под кроватью, которые никто, кроме детей, больше не слышал, и того сгорбившегося черного человека в углу комнаты, который с первыми лучами рассвета превращался в обычную груду одежды на спинке стула.
Его никто не видел, но всё же он там был.
Это и многое другие вспомнят всё, если захотят, потому что на самом деле такое забыть невозможно.
И Кинг определенно знал это лучше, чем многие, когда писал "Оно".
Штука в том, что после определенного возраста очень трудно объяснить, как страшно иногда быть ребёнком: видеть то, что никто не видит и осознавать, что все твои бессвязные и путаные объяснения бессмысленны. Но всё же большинству из нас повезло – мы точно знали, как спастись. Надо было всего лишь вовремя включить свет, плотно накрыться с головой одеялом или, в самом крайнем случае, позвать на помощь взрослых. Последние обычно оставались слепы и глухи к нашим бедам, но их появление удивительным образом заставляло всех чудовищ скрыться, так сказать, в трубе.
(Ну, и ещё особо разумные дети, конечно, знали, что самое главное оружие против чудовищ – этослабоумие и отвага бесстрашие). В общем, так или иначе, нам всем было, кого звать на помощь, если понадобится.
Так вот, «Оно» - это история про детей, на помощь которым никто не пришел.
Поэтому некоторые из героев погибли (и не все в юном возрасте), а некоторые столкнулись с необходимостью бороться с чудовищем-из-мглы в открытую и на смерть. И мне всё ещё очень трудно сказать, кто в итоге выиграл эту битву.
У Стивена Кинга есть удивительный талант, который я до сих пор встречала только у двух русскоязычных авторов, – в двух строках описать ситуацию или человека так, чтобы читателя немедленно охватил невыразимый, животный ужас. Читая их, не завидовать такому мастерству невозможно.
И, к слову, читать Кинга на русском, как я теперь понимаю, совершенно невозможно. На русском он вдруг становится не жутким, а просто каким-то тошнотворным, потому что весь этот американский быт, который он так любит описывать в своих книгах, не наполняется вдруг смыслом и жизнью, а, наоборот, остается какой-то серой протухшей карикатурой. Но это уже детали, они стали мне ясны намного позже.
Теперь, почти пятнадцать лет спустя, я снова вернулась в город Дэрри, к его мертвым и живым детям, и не могу объяснить коротко, почему не сделала этого раньше. Но пусть история пока и не дочитана до конца, я уже знаю, что на этот раз все страницы будут перевернуты. И не могу молчать.
Морали не будет, кроме одной банальной: нужные книги приходят к нам, когда мы готовы, и когда этот момент наступает, его обязательно нужно ловить за хвост.
И тогда уже, конечно, ничего не бояться.
Может, потому что книга попала в руки в десять лет и с первых же строк немного меня сломала. Тогда, ещё в Братске, в одной из комнат стоял большой шкаф с книгами, часть которых попала туда неясным образом: то ли их нам подарили, то ли родители что-то купили и сами забыли, но факт остается фактом – как-то в их коллекции оказалось «Оно». Мне до сих пор непонятно, как так, ведь никто из них эту книгу однозначно не читал, не знал и не интересовался. Мистика, вполне подходящая перу автора романа.
Как бы там ни было, благодаря некой Роулинг я недавно как раз вступила в ряды книголюбов и решила проверить, так ли пугающ заморский король ужасов, как о нём говорят. Вынула этот книжный кирпич из шкафа, уселась за стол и внимательно прочла пролог.
Замерла.
Закрыла.
Через какое-то время не выдержала и вернулась к роману снова. Снова отложила. Снова открыла. И так несколько раз. Однако заставить себя перелистнуть страницу и перейти к первой главе я тогда так и не смогла.
Ясное дело, что с тех пор самых пор я и недолюбливаю клоунов. Но дело даже не в главном злодее этой истории (хотя он был, безусловно, ужасен).
С самых первых строк книги становится понятно, что это история про чудовище-во-мгле. Про то самое чудовище, которое хоть раз в жизни видели все дети, боящие темноты, и которое, если поднапрячься, могут вспомнить и многие взрослые. Потому что нельзя просто взять и забыть картины на стене, искажавшиеся ровно тот момент, когда родители выключали свет и выходили из комнаты; игрушки, на лицах которых с наступлением темноты появлялся хищный оскал; нельзя забыть кривые тени в зеркале, и лицо мертвой женщины, смотревшей на тебя через окно. Все, абсолютно все вспомнят шорохи под кроватью, которые никто, кроме детей, больше не слышал, и того сгорбившегося черного человека в углу комнаты, который с первыми лучами рассвета превращался в обычную груду одежды на спинке стула.
Его никто не видел, но всё же он там был.
Это и многое другие вспомнят всё, если захотят, потому что на самом деле такое забыть невозможно.
И Кинг определенно знал это лучше, чем многие, когда писал "Оно".
Штука в том, что после определенного возраста очень трудно объяснить, как страшно иногда быть ребёнком: видеть то, что никто не видит и осознавать, что все твои бессвязные и путаные объяснения бессмысленны. Но всё же большинству из нас повезло – мы точно знали, как спастись. Надо было всего лишь вовремя включить свет, плотно накрыться с головой одеялом или, в самом крайнем случае, позвать на помощь взрослых. Последние обычно оставались слепы и глухи к нашим бедам, но их появление удивительным образом заставляло всех чудовищ скрыться, так сказать, в трубе.
(Ну, и ещё особо разумные дети, конечно, знали, что самое главное оружие против чудовищ – это
Так вот, «Оно» - это история про детей, на помощь которым никто не пришел.
Поэтому некоторые из героев погибли (и не все в юном возрасте), а некоторые столкнулись с необходимостью бороться с чудовищем-из-мглы в открытую и на смерть. И мне всё ещё очень трудно сказать, кто в итоге выиграл эту битву.
У Стивена Кинга есть удивительный талант, который я до сих пор встречала только у двух русскоязычных авторов, – в двух строках описать ситуацию или человека так, чтобы читателя немедленно охватил невыразимый, животный ужас. Читая их, не завидовать такому мастерству невозможно.
И, к слову, читать Кинга на русском, как я теперь понимаю, совершенно невозможно. На русском он вдруг становится не жутким, а просто каким-то тошнотворным, потому что весь этот американский быт, который он так любит описывать в своих книгах, не наполняется вдруг смыслом и жизнью, а, наоборот, остается какой-то серой протухшей карикатурой. Но это уже детали, они стали мне ясны намного позже.
Теперь, почти пятнадцать лет спустя, я снова вернулась в город Дэрри, к его мертвым и живым детям, и не могу объяснить коротко, почему не сделала этого раньше. Но пусть история пока и не дочитана до конца, я уже знаю, что на этот раз все страницы будут перевернуты. И не могу молчать.
Морали не будет, кроме одной банальной: нужные книги приходят к нам, когда мы готовы, и когда этот момент наступает, его обязательно нужно ловить за хвост.
И тогда уже, конечно, ничего не бояться.